Русские на Мариенплац - Страница 71

Ведь знал же я, что танк Нартая стоит в сарае среди разного деревенско-крестьянского инвентаря. Я даже находил в этом соседстве нечто симпатичное, мультипликационное. Так и подмывало сочинить забавную детскую сказку про большой, тяжелый и уже никому не нужный танк, который по ночам грустно рассказывает маленькому трактору и всяким сеялкам-веялкам про свою бывшую военную лихость… И сеялки с трактором вежливо слушают, поддакивают старому, печальному танку, но, кажется, не верят ни одному его слову. Ибо, несмотря на то, что они стоят совсем рядом, чуть ли не касаясь друг друга своими железными боками, а над ними одна крыша на всех, – между танком и мирными сельскими машиненками лежит глубокая пропасть, полная взаимных непониманий…

Я даже припомнил одного своего приятеля – режиссера-мультипликатора, который в мелкофилософской и псевдоглубинной манере сделал бы такой фильмик, а потом объездил бы с ним минимум пяток международных фестивалей. Глядишь, с какого-нибудь фестивальчика и приз привез бы!

Однако, когда я воочию увидел в баварском сарае наш русский танк Т-62 с торчащими из него пулеметами и огромной пушкой – мне стало не по себе. Какая тут мультипликация?! Какое кино?!

В замкнутом пространстве сарая, среди действительно не очень больших сельскохозяйственных агрегатов танк казался громадным и страшным до жути…

Я примерно так и сказал Эдику:

– Жутковатое зрелище, а?

– Да я уж как-то привык к этой картинке, – ответил Эдик. – Поначалу тоже пугался. Черт-то что в голову лезло…

Мы с Эдиком крошили яблоки для оленей.

Катя с Наташей приводили в порядок маленький колбасный цех по другую сторону дома.

Нартай со старым Петером в четыре руки колдовали в сарае над прицепным механизмом широкозахватного многолемешного плуга – пытались закрепить его на танковом буксирном устройстве.

Из полутьмы сарая слышался раздраженный голос Нартая:

– Да, вартен зи, дядя Петя! Ну, нихт пассирт дизе шток!.. Вас нихт гезеен, что ли?! Хабен зи этвас бремзфлюссихкайт? Ну, обычной тормозухи!.. Одер бисхен моторойль? Смазать здесь надо…

И в ответ невнятное бормотание Петера, вперемежку с благодушным отчетливым русским матом.

– Чего они там возятся? – спросил я у Эдика.

– А черт их знает!.. Они каждый день что-нибудь новенькое придумывают… Они как зациклятся на чем-нибудь – их поленом не разогнать. Хотят попробовать танком вспахать одно небольшое поле. Тракторишко у них слабенький, а земля в том месте тяжелая, каменистая… Вот они сегодня ночью и будут пытаться вспахать ее танком.

– А почему ночью?!

– Да, вы что?! Кто-нибудь из соседей увидит танк – донесут в одну минуту! У немцев это железно. Орднунг – ист орднунг! Ближайший друг настучит в лучшем виде. А там такое начнется!.. Представляете себе?

– О, черт побери… Вы в консульство-то наше еще раз обращались?

– А как же?! – воскликнул Эдик. – Мы вам разве не говорили?

ЧАСТЬ СЕМНАДЦАТАЯ,
рассказанная Эдиком, – о том, как они с Нартаем вторично посетили Генеральное консульство СССР в Мюнхене и убедились в отлаженной работе советских бойцов дипломатического фронта и Вооруженных Сил Советского Союза, совместно и беззаветно охраняющих интересы и доброе имя своего государства…

…Короче, мы как только перетащили Катьку с вокзала в «Китцингер-хоф», так сразу же, на второй или на третий день (сейчас уже не помню), поехали в Мюнхен, в наше консульство…

– Я смотрю, ты до сих пор говоришь «наше консульство», – прервал я Эдика.

– Да, «наше», «наше»… Какое же еще! Я, наверное, даже если в Австралию перееду и там состарюсь, все равно буду до смерти говорить – «наше». Никуда от этого не денешься… Хотя я и раньше, в зарубежных гастролях, да и здесь уже встречал десятки наших эмигрантов, которые через три месяца после того, как смылятся из «совка», начинают поднимать глаза к небу и так задумчиво говорить: «Как это по-русски?…» Дескать, он уже такой стал западный, что у него все русские слова из головы выскочили! Так иногда охота рыло начистить! Ну, ладно… Бог им судья. Значит, едем мы с Нартаем в электричке, и я с ним потихоньку репетирую – как вести себя в консульстве. А то… Вы же знаете, он чуть что, сразу же – морда злобная, глаза щелочками и – свое любимое: «Когда-то копыта коней моих предков…» Или: «Да ты кто такой, салага необученная!.. А я – Нартай Сапаргалиев!!! В гробу я тебя видел, пидор дешевый!!!» Ну, и так далее. А кому это может понравиться? Ну, я ему еще по дороге и говорю:

– Ты, Нартайчик, слишком уж в консульстве не ерепенься и в бутылку не лезь. Как-нибудь старайся повежливей… Помни, не ты им нужен, а они тебе.

– А я, лучший механик-водитель во всей Западной группе войск, им, значит, не нужен?! – рявкает Нартай, да так громко, что на нас уже весь вагон начинает внимание обращать. – А то, что у меня в танке с десяток бронебойно-подкалиберных, кумулятивных и осколочно-фугасных снарядов к моей пушечке – им неважно?! А то, что у меня там две с половиной тысячи патронов к пулеметам, автомат с полным боекомплектом и с пяток гранат Ф-1 – это их тоже не касается?!! А вдруг у меня по пьянке крыша поедет и я одним своим танком третью мировую войну развяжу – об этом они могут подумать?!

– Да тихо ты!.. – говорю я ему, а сам думаю, пронеси Господи! Не дай Бог, тут, в вагоне, кто-нибудь по-русски сечет… – Ты тише можешь?

А он сгреб меня за отвороты моей куртки, притянул к себе и шипит мне в ухо, как змея:

– А может, у меня в танке секретнейшие стратегические документы хранятся? И попади они в чужие руки… Это им тоже неважно?! Какого хера они здесь поставлены? Мы – для них или они – для нас?!!